Автор: Мила Окс

Белый горячий пар из канализационных люков, обрывки вчерашних газет, звуки полицейской сирены, мрак, вдруг, минорно, легко, за двадцать лет службы ты мгновенно из окружающей сумятицы выхватываешь самое тебе важное, будто анчоус с пиццы. Тебе поддакивает нежный саксофон, крепкие, как кулак старого тренера, сбивки. «A night in Harlem», сколько ты можешь продержаться в неприветливом месте со вспоротыми шинами? Всех не заберешь в участок, струнные как на плацу, никому и в голову не могло прийти, что пройдет немного президентских сроков, и у каждого из них будет по пистолету. Дикий вуду- Запад, с правом на отстрел свиней, женщин и детей. Никто, кроме тебя, не заметил этой инструментальной тревоги, разлитой в подъездах с мочей и виски. А рапорт сгодился, чтобы завернуть в него сэндвич с тунцом.
Я горжусь тобой, горжусь тем, кем ты был. Таким непонятным, высоким, с этой блестящей бляхой. Мы ходили подстригаться к Толстому Лу, и я носил этот ежик, будто Пурпурное сердце. Я не знал тебя, читал комиксы, зависая в тягучих эмбиентных саудскейпах. «My father’s love of jazz», мое сочинение, занявшее первое место на школьном литературном конкурсе. Когда ты прочитал его, ты закурил под звуки воздушного саксофона и стук колес далеких поездов, увозивших пассажиров к таинственным красоткам. Ты тогда сказал мне, что черно-белое хорошо лишь в кино, а жизни нужны яркие краски. «Где же их взять, пап? В скобяной лавке?». Ты рассмеялся, потрепав меня по голове. Я только сейчас понял, что разукрасить жизнь можно красным, синяками и красивой ложью. Совершая разбойное нападение на скобяную лавку, погружаясь в сонорную дрему.
…Дай мне сил справиться с тем, с чем могу…незаметно я обнаружил, что…дай мне разума смириться с тем, с чем не могу, мелодия проста, минималистична, и дай мне мудрости отличить одно от другого, у него что-то с легкими (из-за пуль), ему тяжело дышать, этот респиратор, он пахнет болотной гнилью. Бойся обманчивой прелести саксофонной мелодии, «Jazz was made by the devil», чтобы заставлять храбрецов плакать. В повторяющихся грустных звуковых фрагментах, бесконечных дежурствах, скомканных жизнях и сигаретных пачках. Трепыхаясь форелью на крючке удочки мелкого беса.
Есть одна история, которую ты мне рассказал, когда мне вправляли челюсть после удара бейсбольной битой…В Чикаго жил один парень, который страстно мечтал обрести свободу. Он бредил ее, искал ее во всех барах и темных закоулках, идя на тихий, но властный голос, поющий о…Неоклассическая тонкая композиция, дырявое пространство с утомленными струнами, перстни с анаграммами, очиститься! И он нашел, что искал - испил из скальпа врага живительного гнева, «Cut off your wings to enter Heaven», упал ниц, чувствуя асфальт, надушенный покрышками и каблучками. Ушел в никуда, с улыбкой висельника, доставка, еще одна душа, сэр!
Мама до сих пор боится ночных звонков, незнакомцев за дверью, неразборчивых связей и реплик в трубку. Саспенсные риффы, заигравшиеся людишки, «The last day’s of originality», стукачи долго не живут, если их сдают. Пост-роковые зарисовки, подозреваемый в изнасилованиях – учитель истории, тогда ты не сдержался…В очередной раз, засучил рукава рубашки и зашел в камеру…Хрясь! И луна стала черной, а на смену эйфории пришел пугающий дарк-эмбиент, правосудие в наших руках. Потом стоял, смывая кровь, и не узнавал мертвое лицо в зеркале. Это хуже покера с японцами, все слишком незаметно, - превращение в зверя. Он ведь учил твоего сына…Дерьмо.
Джаз чертовски хорош, был этим вечером, а сейчас руки в наручниках. Затекли и остыли, тебе все трудней удержать демонов внутри. Синтезаторы обессилели, чулки порваны, все щеки в сигаретных ожогах, бездушный прохладный нойз, «One’s loss of sanity», это не то общество, которое нужно оберегать. Они на американских горках летят в небытие, замирая на абстрактных шумовых виражах, пристегнуться не получится, все ремни превратились в жгуты для юных наркоманок. Заблудшие глаза в свете фар.
Меланхоличные ревербации, спокойный сонный городок, кровавые ночные обряды, жены не заявляют, даже когда руки все в следах от тесака, гулкое индустриальное эхо, «At the end of the world», все в ссадинах и дроуне. Ордер не нужен, чтобы перевернуть здесь все вверх дном, не дергайся, просто говори! Нежные, как прикосновения любимых рук, электроакустические этюды, я знаю, за нами прилетят и заберут отсюда. Я вызвал подкрепление, код 042, я повторяю ноль-четыре-два. Я выцвел, как фотография, слишком тяжело. Слишком много…Слишком…
Послушайте меня, убит полицейский, и дело чести всего департамента найти. Я буду действовать, согласно кодексу, не важно кого. Бас коброй завораживает, чтобы уже через секунду обрушиться металлическим злобным саундом. «Travelling the celestial path», мне не нужны деньги и дешевые наслаждения, только власть. Прикажу пить из унитаза, откроешь рот и…Гитарный нойз, брутальный взгляд, костюм 52 размера сидит как влитой, мальчишка потерял отца, кто теперь будет играть с ним в бейсбол? Привычка к плохому выработалась еще в детстве, приближается возмездие с пулей посередине, двух пожарных машин не хватит, чтобы потушить это пламя. Отец, защитник, ангел, бог – забудь, траурно звучат колокола, здесь все сами за себя. Никто не протянет руку…Разве что, чтобы сожрать пальцы.
Не вся серая масса нужна, оглянись хотя бы на толпу. Струнный оркестр, демонический голос, редкие удары грома ударных, из чрева земли слышится этот ужасный изможденный рык зверя. «The snow ghost», душевнобольные воют на искусственную луну в столовой, иглы бед болезненно колют, - да, из жизни так себе медсестра. Подчиниться этим дроун-художествам, вести себя за тобой, не хватает подсказок, пустите на кухню пасхального кролика, неприятно смотреть безумию в глаза. Ведь там отражается…Бей сильней, злей. Порочная красота, чернота помыслов, по роковой прихоти остаться на чай…Забыться в музыке и в прошлом.
Мое почтение, шляпа на столе, нуаровое очарование, тук-тук по старенькой машинке, опять рапорт, нет даже времени на перекур. Немного авангарда с уютной эмбиентной подкладкой, «Simplicity is bliss», в воздухе пахнет распродажами, в толпе то и дело мелькают пузатые старики в красных костюмах. Ждем чуда, выезжая на расчлененные трупы, черт, а как же красиво и чувственно, по кругу медленно движется мелодия, за окном танцуют снежинки…Еще один выезд и домой! Я обещал купить парню железную дорогу!